[cosmostar]

В попытке оживить сообщество. В правилах прочитала, что можно выкладывать свои рассказы, ежели они фантастические. Ругать можно и нужно.

Название: «Избранный №147»
Автор:  LRaien
Размер: 2 741 слово
Примечание/Предупреждения: создавался на конкурс короткого рассказа фестиваля Ф3, тема конкурса — «Защитники Вселенной». Ничего не занял.
Оригинальная запись с текстом и ссылками на него — здесь.

Это был торжественный день.
Моросил мелкий дождь. Площадь, на которой мы находились, вскоре превратилась в грязь, а мы всё равно стояли и, преисполненные гордости, слушали речь генерала. Он говорил долго, периодически кашляя и сморкаясь, но такие мелочи, такие несовершенства были несущественны в этот день.
— Сегодня, — генерал повысил голос, добравшись до финальной фразы своей речи, — мы закончили вашу подготовку, и теперь вы, достойнейшие из достойнейших, отправляетесь в другие миры!
Эхо от его последних слов ещё долго звучало по всему плацу, а потом все, словно по команде, начали хлопать, кричать, свистеть — потому что сегодня каждый из нас, из двенадцати тысяч отборных бойцов, получил шанс спасти мир. Я тоже хлопал, кричал что-то, и меня распирало дикое первобытное счастье, а на плече была нашивка: «Избранный № 147».
На следующий день одиннадцать тысяч двести сорок три «избранных» бойца провалили миссию. Одиннадцать тысяч двести сорок два мира было уничтожено полностью.
В одиннадцать тысяч двести сорок третьем мире был я.

«Что такое — спасти мир?»
Ну, подумал я, это легкий вопрос. Это знает каждый школьник, это рассказывают в первом же классе, на уроке общего знания. Наш мир — центральный, он — ось и единственно важная вселенная. Он порождает множество побочных миров, не столь важных, но потенциально опасных. Рано или поздно в одном из других миров появится армия, способная захватить наш родной центр, нашу Терру. Поэтому каждые пять лет отбираются двенадцать тысяч самых умелых солдат, и их посылают в другие миры, по одному в каждый. И раз за разом эти герои спасают наш мир, вычищая в остальных все потенциальные угрозы.
«Ты хотел быть героем?»
Ха, а кто не хотел бы? Каждый в моём классе, каждый в школе спал и видел себя одним из этих двенадцати тысяч. Не было никого, кто бы увиливал от учебы — все мечтали стать героями-спасителями. Единственным слабым звеном был Дылда: типичный ботаник, очкастый, он был старше меня на пару лет. Всего два года — но тогда это казалось пропастью, да и я не захотел бы к нему даже подойти: Дылда был зубрилой, первым по всем предметам, кроме физкультуры и социологии, наиважнейших для «избранного». Тщедушный, непропорционально вытянутый, тощий и с вечно топорщившимися белесыми волосами. Он был совсем не похож на героя, ему разве что в научный отдел, на кнопки нажимать. Как-то раз мы устроили ему «тёмную» на заднем дворе, и, стыдно сказать, я даже не смог его ударить. Остальные подбадривали меня криками, но при одном взгляде на этого жалкого бледного червяка было муторно, и руки опускались. Я не ударил его ни разу.
Я хотел быть героем, точно. Тогда ещё шло это популярное шоу, «Защитники Вселенной». Кажется, я и сейчас могу спеть песенку из вступления, правда, я отвратительно пою. Петь герою не нужно. В том шоу команда героев уничтожала жутчайших тварей, хитроумных пришельцев, злых ученых и орды безмозглых монстров из других миров. Разумеется, в конце шоу им пришлось спасти мир ценой собственных жизней, запустив «омегу» — маленькую коробочку, имеющуюся на запястье доспеха каждого героя, обладающую силой уничтожить весь тот мир, в котором герой находится. Потом мне рассказали, что на самом деле никто и никогда не заходил так далеко, чтобы использовать «омегу», ведь это провал миссии, но для героев сериала это было отличным финалом. Они погибли, но спасли наш дом, и я хотел защищать мир, как они. Всегда хотел.
«Почему же не спас?»
Не спас? Погодите-ка...

Наша миссия по очистке чужих миров начиналась так же торжественно, как и генеральская речь. Каждому выдали по набору вооружения, а после огромные очереди выстроились перед мерцающими квадратными окнами-порталами: за ними были другие миры. Двенадцать тысяч раз: шаг вперёд, прислонить персональную карту к терминалу, подождать пару секунд, пока на неё загрузятся данные о порученном тебе мире, коснуться этой картой широкого шлема, увидеть на забрале мигнувший огонёк окончания загрузки и шагнуть в сияющий прямоугольник. Легкий щелчок, смена фазы и полярности: следующий мир, следующий герой. Следующий «избранный».
— Сто сорок шестой!
— Здесь!
— Терминал! Загрузить! Удачи!
«Избранный» передо мной, мотнув головой, вошел в иной мир, и я в последний момент заметил, что это женщина: её длинные темные локоны чуть выбиваются из-под шлема, а очертания фигуры под броней...
— Сто сорок седьмой!
— Здесь! — с секундным опозданием откликнулся я.
— Терминал! — поднёс карточку к терминалу. — Загрузить! — поднёс карточку к шлему. — Удачи!
Глубокий вдох и — торопливый шаг в иную вселенную...

...и тут же, споткнувшись, я упал и полетел кубарем вниз по глинистому обрыву, кое-где поросшему жухлой желтоватой травой. У подножия, в покрытой мягким слоем перегноя впадине, я наконец-то остановился и тут же вскочил на ноги, тяжело дыша — больше от возбуждения, чем из-за физической усталости. Никогда не знаешь, какой мир тебе достанется, поэтому нас готовят к тому, к чему быть готовым невозможно. Нажав кнопку на шлеме, я начал оглядываться, пока самый продвинутый компьютер, встроенный в моё снаряжение, обрабатывал данные. Наконец, на шлеме высветилась сетка карты, наложенная на рельеф местности, и протянулась красная линия маршрута. Маленькая точка в конце пути с надписью, означавшей вид угрозы для нашего мира: «Биологическое оружие».
Интересно было взглянуть на тех чудовищ, что решили создать отраву для нас, посмотреть в их мерзкие лица. Но главное — не отклоняться от маршрута.
Главное — спасти мир.

Постепенно холмистый пустырь превратился в рыжие трещины глины, вид разбавляли редкие пятна всё той же вялой растительности. Иногда попадались деревца, впрочем, все они были без листьев, мертвые и сухие. Дважды путь преграждала ржавая изгородь из проволоки и досок, сооруженная наспех и продержавшаяся до сих пор лишь потому, что никто не пытался её преодолеть. В первой изгороди я вырезал «лучевиком» проход, а через вторую просто пролез, наклонившись, чтобы колючая проволока не царапала шлем. Мой новый доспех, пусть и испачканный при падении с холма, блестел под тусклым желтоватым светом Солнца и казался здесь совершенно неуместным. Я продолжал идти по проложенному маршруту. Чудилось, что этот мир — совершенно пустой, в нём уже давно нет жизни. Он напоминал мне заросший двор за школой, где когда-то были школьные сады, затем начали строить ангар, а потом бросили строительство, и двор был никому не нужен, кроме нас, школьников. Только здесь не было вообще никого.
Чем дальше я шел, тем больше давила на меня эта однообразная пустота. Через какое-то время я понял, что уже давно слышу низкий гул, становящийся всё громче. За холмами показались прямоугольные очертания зданий, и я ускорил шаг.
Моя цель была там, в этих серых пятнах вдалеке.

Вблизи они оказались сплошным разочарованием: размытая серость обернулась облупившейся краской, два из трёх строений находились в полуразрушенном состоянии. Из оконных проёмов самого обветшалого на вид шел дым: похоже, там готовили на открытом огне. Несколько прогнивших столбов доказывали наличие здесь электричества — но как давно это было? Один из них упал, ржавые нити проводов бессильно лежали рядом: кажется, так продолжалось уже давно. Громкий гул, по-видимому, исходил от генератора, бывшего на последнем издыхании. Всё здесь в ржавчине и пыли.
Этот мир если и не мёртв, то смертельно болен.

Обойдя ещё одно почти рассыпавшееся заграждение из проволоки, я подошел к крыльцу центрального здания. Из его левого крыла, продолжавшего исходить дымом, теперь пахло чем-то жареным, были слышны голоса, выкрикивавшие что-то на незнакомом языке, но снаружи никто не показывался. Это было мне только на руку — я вовсе не горел желанием встречаться с местным населением. Ступеньки из чего-то, похожего на бетон, почти рассыпались, от них откалывались куски после каждого моего движения. Моя цель была здесь, в этом здании, она горела ровным огоньком на забрале шлема.
Моя цель всё ближе.

Я зашел внутрь. Эхо от тяжелых шагов гулко мчалось по тёмным коридорам, обгоняя меня, но я не боялся быть обнаруженным: самое лучшее вооружение пряталось в моей броне.
Полумрак, но пробитые стены и слепые окна, наспех заколоченные досками, пропускали достаточно света, чтобы я мог увидеть жалкое запустение. Похоже, раньше здесь был какой-то примитивный институт или научный центр, где эти дикари придумывали страшные способы извести нас. Теперь же — ржавчина, пыль, забытье. Быть может, поэтому они так злы? Голод заставил их завидовать нашей Терре, и они решили уничтожить нас всех, налететь, словно саранча, и...
Неважно. Я переступил через валявшиеся на полу ржавые прутья, моя цель была в соседнем помещении. Я должен спасти мир, и это так просто: надо лишь открыть дверь, увидеть опасность и уничтожить её. Я протянул руку, поразившись, как нелепо выглядела перчатка высокотехнологичного доспеха среди руин, и толкнул дверь, держа наготове оружие.

«Твой мир очень прост, Сто Сорок Седьмой?»
Мой мир? Слушай, я не знаю, о чем ты. И кто ты вообще, зачем ты задаешь эти вопросы? Мой мир — это мой мир, моя Терра. Я должен её защитить, я рос для этого, я живу для этого, да я готов умереть ради этого! Если понадобится, я включу «омегу», можешь не сомневаться! Конечно, здесь она не понадобится, ведь...
Здесь?

Я ожидал увидеть ещё больше ржавчины, но вместо этого мой взгляд выхватил из темноты лицо.
Белое, бледное, это лицо выделялось в полумраке настолько, что я не сразу заметил, что у врага есть шея, тело и непонятное оружие в руках, напоминающее мой «лучевик». Сухие тонкие губы и судорожно дёргающиеся веки отвлекали внимание от вытянутых конечностей.
Гуманоид! Конечно, нас готовили к тому, что враг может выглядеть как угодно, но это создание не было кошмарным чудовищем, оно вызывало только презрение и брезгливую жалость.
Я вырвал из тощих рук оружие и сделал шаг вперёд, в темноту, зная, что источник угрозы где-то рядом.
Я забыл, что нельзя оставлять врагов в живых.

«Почему ты так хочешь спасти свой мир?»
Что за дурацкий вопрос? Это же глупо, не знать очевидного. Терра — центр! Все миры соединены между собой, каждый с двенадцатью тысячами остальных, будто затейливый многогранник, в самом основании которого находится наша Терра. Уничтожить её — уничтожить все миры!

Я не сразу пришел в себя. Кажется, моя экипировка осталась неповрежденной, даже оружие не догадались отобрать, хотя доспех на запястье кто-то старательно пытался расковырять. Всё тело ныло, каждый нерв будто изжарился и теперь остывал, оставляя скомканное ощущение боли. Вместо привычного дисплея шлема перед глазами был ворох тёмных пятен.
А ещё были голоса.
Голоса пробивались прямо в мозг, разъедали череп, но самым жутким было то, что я слышал их изнутри своего разума. Они наперебой задавали вопросы, которые я не мог понять, на которые не успевал ответить.
Я знал, что надо сделать. Крепко зажмуриться, нашарить в правой перчатке заветную кнопку и нажать на неё, собрав все оставшиеся силы: умный доспех впрыснул в кровь смесь веществ, в которую входил адреналин, ещё несколько бодрящих наркотиков и препарат, понижающий чувствительность к боли.
Укол — и зрение начало функционировать нормально, а мышцы — слушаться. Шлем всё ещё был на мне, его дисплей работал: сгруппироваться, вскочить и оценить обстановку, быстро!
Мгновенно последовав собственному приказу, я резко поднялся, преодолевая остатки тупой боли. Эти твари, местные, оставили меня пылиться в той же комнате, где и вырубили. А тот бледный гад, который вывел меня из строя, которого я опрометчиво не пристрелил его же оружием, тоже был здесь. Он хлопотал вокруг трехногого нагромождения механизмов, в основании которого был резервуар — и датчики шлема тут же вспыхнули красным! В баллоне — отрава для нас, для всей Терры! А этот бледномордый делает бомбу!
Он заметил меня и обернулся, нелепо размахивая длинными тонкими руками. Его оружие лежало в углу комнаты, отметка на дисплее почти не светилась, значит, оно бесполезно. Я схватил жалкое подобие монстра за тощее плечо, чтобы отбросить его в сторону и дать возможность моему компьютеру изучить ядовитую смесь, но эта тварь вцепилась в мою руку, повиснув и не желая отпускать. Я потряс его немного, но он держался крепко.
Выстрелить в него. Истребить врага безжалостно, как он пытается истребить нас. Это же так просто, ну?
Он был похож на Дылду. Близоруко щурящийся, худой, бледный.
Отчаянно беззащитный.
Чёрт возьми, я убивал во время тестов жутких химер воображения наших генетиков! Я сжигал «лучевиком» самых мерзких тварей, каких только можно придумать! Сердце заходилось от восторга, когда эти страшилища падали, и я легонько пинал их останки носком сапога, чтобы убедиться, что они сдохли. Потому что нельзя оставлять врага в живых.
Нельзя оставлять врага в живых!
Но этот... Дылда. Пусть будет Дылдой. Он даже не страшный. Он тоже неловкий, бесполезный. Вцепился в мою руку, защищая эту свою отраву.
Ладно, я должен просто выстрелить, чтобы он отстал. Я могу выстрелить ему в ногу или просто...
Нет.
Не могу.

«Твоя модель в общих чертах верна, Сто Сорок Седьмой. Но что случится, если повернуть многогранник миров? Например, немного наклонить?»
То в центре... в центре окажется любой другой мир.
Любой другой мир!

«Вот теперь мы можем поговорить, Сто Сорок Седьмой».
Я таращился на Дылду, как какой-то придурок. Слова раздавались в голове уже не торопливым невнятным гулом, а с удивительной четкостью.
«Сто Сорок Седьмой?»
Я прекратил глазеть и ещё раз тряхнул рукой. Дылда наконец-то отцепился, вновь замахав своими непропорциональными руками. Хотя, кто этих знает, может, он местный эталон красоты?
— Что за дерьмо?
«Мозг пришельца отличается от нашего, синхронизация происходит постепенно», раздалось в моей голове, «а ты отчаянно сопротивлялся».
Ещё бы не!
Я почему-то чувствовал себя обескураженным, поэтому крепче сжал оружие и требовательно спросил:
— Зачем ты делаешь эту дрянь?
«Дрянь?»
— Эту отраву, — я указал дулом на резервуар. — Ты хочешь убить нас всех?
«Это не отрава», полупрозрачные веки Дылды трепетали, «это лекарство».
Наглая ложь!
— Вы хотите отравить нас и наш мир, — я включил режим нагрева, чтобы залп гарантированно уничтожил каждую молекулу непонятного состава. — Это биологическое оружие против нас!
«Наш мир болен».
Мне тоже так показалось.
«Мы умираем, Сто Сорок Седьмой, мы угасаем! Каждые пять лет приходит чужак и уничтожает всё, над чем мы работали! Мы умираем, Сто Сорок Седьмой!»
В это можно поверить, но...
«Почему все двенадцать тысяч миров должны страдать из-за одного?», продолжал надрываться Дылда, и я не выдержал:
— Потому что без Терры всему конец, ясно?
Полоска на индикаторе нагрева ползла вверх медленнее, чем хотелось бы. Раздражающе медленно. А Дылда не затыкался:
«Другие миры больше не будут терпеть, другие миры восстанут против экспансии! Не получится у нас, получится у них!»
Медленно-медленно, будто моё собственное оружие не хотело стрелять.
«Ты не такой! Сто Сорок Седьмой, ты не смог ударить меня, ты не смог выстрелить! Почему ты не поможешь нам? У меня есть дочь, которая тоже пытается изобрести лекарство! Лекарство, пойми! Так почему?!»
Я не стал отвечать вслух, потому что я прекрасно знал ответ.
Потому что я — Избранный № 147. Я должен спасти мир.
Свой мир, не его. Какими бы байками Дылда не пытался заговорить мне зубы, я ни на секунду не забывал о том, что такое Терра.
«Сто Сорок Седьмой!»
Я выстрелил дважды.

Как только тело Дылды вспыхнуло на мгновение, чтобы тут же рассыпаться облачком пепла, голос в моей голове замолчал. Я убедился, что красный сигнал на дисплее погас: угроза уничтожена.
Я справился! Справился, справился, справился! Я спас нашу Терру, спас наш мир!
Я — герой! Избранный, оправдавший своё звание!
Осталось только вернуться, но это легко: надо лишь включить особое устройство на поясе, и тебя тут же перенесёт обратно, в мир Терры, а там можно связаться с центром из любой точки планеты. Домой, скорее бы домой, снять шлем и не скрывать улыбки от уха до уха, ведь я...
Устройства на поясе не было.

Потерял!
Но когда? Когда падал, в самом начале маршрута? Или пока лежал без сознания, как последний идиот? Я приказал себе успокоиться. Вряд ли Дылда смог далеко утащить маяк переноса, он даже не знал, наверное, что это такое...
«Ты молодец, Сто Сорок Седьмой».
Это был другой голос. Более резкий, звонкий, беспощадный.
«Папа успел отдать мне твой билет на Терру, Сто Сорок Седьмой».
Чёрт, чёрт, черт! Я ударил кулаком по стене, и та с жалобным скрипом оползла вниз: разваливающаяся, как и весь этот дряхлый мирок, который сумел обдурить меня! А что будет с Террой? Я похолодел от одной мысли о вторжении... Нет, нет, я же уничтожил угрозу, у них нет оружия, чтобы...
«Нам не нужна ваша Терра, Сто Сорок Седьмой. Нам нужны другие миры. Одни пойдут с нами, а кто не захочет... Ты достаточно рассказал нам».
Рассказал? Что такого я мог рассказать?
«Давай и я поделюсь с тобой новостями, Сто Сорок Седьмой».
И — вспышки, «омега», одна за другой.

Одиннадцать тысяч двести сорок три «избранных» бойца провалили миссию. Одиннадцать тысяч двести сорок два мира было уничтожено полностью.
В одиннадцать тысяч двести сорок третьем мире был я.

Хорошо, сказал я себе. Нет, плохо. Ужасно плохо. Плохо настолько, насколько может быть, и всё из-за твоей глупости! Олух, вот ты кто! Ты знал, что нельзя верить чужакам, ты знал, что они убийцы, но повелся, безмозглый идиот! Сострадание, как же! Эти твари сострадать не будут!
Я прекратил самобичевание. Что ж, подохший Дылда догадался отнять у меня «маяк», но со времени выхода «Защитников Вселенной» прогресс не стоял на месте: «омега» была вживлена мне под кожу.
Даже у такого идиота, как я, был шанс загладить свою вину. Я не хотел спасать все миры или их равновесие, я хотел спасти свой дом.
Одиннадцать тысяч двести сорок третий мир, отлично. Я, Избранный № 147, безымянный солдат, один из двенадцати тысяч, но я знаю, что кое-что я сделать могу.
Сделать то, для чего я получил этот доспех, для чего тренировался все эти годы, для чего взял себе позывной вместо имени.
Я спасу свой мир.